Визит военного министра Алексея Николаевича Куропаткина на остров Сахалин

Источник публикации: Вестник Сахалинского музея, № 1, 2020 г.

От нас: в самой известной книге про Сахалин «Каторге» министр Куропаткин упоминается как лицо, которое дало план обороны острова, при этом не совсем выполнимый. И не дало ресурсов. На самом деле наверняка все было гораздо глубже – по другому и не бывает… Министр посетил остров. И это было очень значимое событие. При этом результаты его, конечно же, неоднозначные.

Читая публикацию – обращайте внимание на описание простого быта, сопоставляя что ко-что могло быть намеренно приукрашено к визиту министра, а кое-что приукрасить не удалось. Министр видел сахалинский быт и записал его… и, пожалуй, это не менее ценно, чем записи Дорошевича, Чехова и иных именитых посетителей острова.

***

Самый известный визит в истории о. Сахалин – это, безусловно, визит на остров А. П. Чехова в 1890 г. О посещении этого же острова Приамур­ским генерал-губернатором и командующим войсками Приамурского воен­ного округа генерал-адъютантом бароном А. Н. Корфом в том же году боль­шинство узнаёт именно из книги великого писателя. Однако самым значимым для истории острова был другой визит. В 1903 г., чуть более чем за полгода до начала Русско-японской войны 1904–1905 гг., о. Сахалин, в рамках своей дальневосточной поездки, посетил военный министр Россий­ской империи генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин.

При этом если посещение острова великим писателем изучено достаточно хорошо, то специальных исследований визита на остров А. Н. Куропаткина нет вообще. Настоящая статья призвана восполнить этот пробел.

Военный министр выехал из Петербурга 15 апреля 1903 г. на особом по­езде, предоставленном в его распоряжение с Высочайшего соизволения прав­лением КВЖД. 17 апреля он прибыл в пределы Сибирского военного округа, а уже 24 апреля, совершив переезд через оз. Байкал, прибыл в Забайкальскую область Приамурского военного округа и до 26 мая пробыл в пределах этого округа и в Северной Маньчжурии. Причем, используя возможности флота, он успел посетить даже сравнительно труднодоступные зал. Де-Кастри, Никола­евск-на-Амуре и о. Сахалин. Дальше на крейсере «Аскольд», в сопровожде­нии крейсера «Новик», он из Владивостока отправился в Японию. 17 июня военный министр был уже в Порт-Артуре и оставался на территории Кван­тунской области до 1 июля. Служебная часть поездки закончилась 3 июля в Харбине, а назад в столицу А. Н. Куропаткин прибыл 15 июля [здесь и далее не приводим указанные в оригинальной публикации ссылки на источники и литературу – прим. «Область на островах»].

11 мая, в поезде по пути во Владивосток, А. Н. Куропаткин сделал в днев­нике несколько записей по общим вопросам обороны российского Дальнего Востока. Проблема организации обороны о. Сахалин значилась 3-м пунктом: «3) Рассмотреть вопрос об обороне Сахалина. Г[енерал]-л[ейтенант] Ляпунов просит удвоить местные команды. Лучше возвратиться к прежнему предпо­ложению вооружить население (каторжное) острова. На Сахалин уже отправ­лено 2 800 винтовок Бердана». Судя по этой записи, военный ми­нистр в значительной степени решил для себя вопрос организации обороны Сахалина еще до визита на остров и личной встречи с М. Н. Ляпуновым.

20 мая в Николаевске-на-Амуре А. Н. Куропаткин впервые увидел ка­торжных, отправленных на Сахалин. «Около 40–50 пересыльных, каторжных, на Сахалин. Есть нехорошие, зверские лица, но у большинства обычные фигу­ры. Заявили мне жалобу на дурную пищу. Хлеб я пробовал и нашел хорошим. Заявили, что их бьют за каждую малость, в том числе и старшие. Следовало бы разобрать. Суточный оклад 14 коп. и кроме того от тюремного благотвори­тельного комитета есть прибавка. Кормить можно хорошо», – констатировал военный министр.

До острова военный министр добрался 22 мая 1903 г. «Рано утром при­были на остров Сахалин, пост Александровский. Порта нет», – записал он в своем дневнике. Встречать его на паровом катере вышел воен­ный губернатор о. Сахалин генерал-лейтенант Михаил Николаевич Ляпунов, старый товарищ А. Н. Куропаткина по учебе в 1-м кадетском корпусе. «На бревенчатой пристани, – писал министр, – довольно солидной работы мне представили весь служебный персонал всех ведомств, до 30 чел. Главным об­разом тут были все чины областной администрации, тюремного ведомства, уездной администрации, военные, судебного ведомства, учебного ведомства.

Пост имеет до 8 600 жителей, из них 6 000 мужчин и 2 600 женщин. Свободного состояния 1 300 мужчин и 2 000 женщин. Крестьян из ссыльных – мужчин 381, женщин 142, ссыльнопоселенцев – мужчин – 2 372, женщин 211, каторжных на квартирах: мужчин 853, женщин 179. В тюрьмах мужчин – 1 021, женщин – 70.

Пост прав города не имеет. Несколько улиц. Деревянные здания. Доволь­но чисто содержится. Все бедно, но прибрано. Церковь довольно обширная. Есть несколько лавок, но главные запасы на каторжных лежат в особых казен­ных магазинах. Поставляет все тот же Кунст и Альберс ( «Кунст и Альберс» – крупнейшая торговая фирма на русском Дальнем Востоке, просу­ществовавшая с 1864 г. до середины 1930-х гг. Имела филиалы в большинстве крупных насе­ленных пунктов Приамурского генерал-губернаторства, а также в Маньчжурии)

Есть общественное собрание. В нем собирается до 50 человек. Иногда танцуют 10–15 пар.

На небольшой площадке около церкви выстроились чины местной ко­манды, дети школ, горожане с хлебом-солью, служащие, обыватели. Объявил войскам Царский привет и спасибо за службу. Хор музыки сыграл Боже Царя Храни, когда я провозгласил «ура!» нашему Государю. Кричали и присутству­ющие, но недостаточно дружно».

За день высокий гость осмотрел практически все, что было в Алексан­дровском посту. Начал с реального училища директор которого, статский со­ветник Александр Булычев, представил военному министру рапорт, в котором излагалась краткая история и современное состояние вверенного ему обра­зовательного учреждения. Он информировал А. Н. Куропаткина, что учили­ще было Высочайше учреждено чуть более года тому назад, 1 июля 1902 г., в составе 4 классов, а 2 ноября того же года открыло действия. На момент визита министра в нем состояло всего 19 учеников, из которых 17 учеников в 1-м классе и 2 – во 2-м. Из них по вероисповеданию: православных – 16 (84,2 %), лютеран – 2 (10,5 %) и 1 иудей (5,3 %); по происхождению: детей дворян, чиновников и священников – 5 (26,3 %), детей мещан – 1 (5,3 %), детей купцов – 1 (5,3 %), детей нижних чинов запаса армии – 4 (21 %), детей крестьян из ссыльных, ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных – 8 (42 %); по месту рождения: уроженцев о. Сахалин – 13 (68,4 %) и уроженцев других местностей империи – 6 (31,6 %).

Личный состав училища тоже был не велик, всего 11 человек. Из них штатных было 5: директор – статский советник А. Булычев, законоучитель – священник Александровской тюремной церкви Унинский, врач училища – надворный советник Салманов, помощник классных наставников – потом­ственный почетный гражданин Ушаков, письмоводитель училища – не име­ющий чина Мойсеенко. Еще 6 человек были служащими по найму: учитель истории – врач Александровской окружной лечебницы Серединский, учитель русского и церковно-славянского языков – инспектор народных училищ о. Са­халин Якимов, учитель географии и рисования – землемер острова Ликаон­ский, учительница немецкого языка – жена чиновника Студницкая, учитель английского языка – начальник Сахалинской почтово-телеграфной конторы Яус и учитель гимнастики – поручик Ткач.

Училище содержалось на средства, поступающие из двух источников: первый – суммы, отпущенные из Государственного Казначейства на основа­нии Высочайшего повеления от 25 февраля 1902 г., и второй – специальные средства, состоящие из сбора платы за учение. В 1902 г. из Государственного Казначейства было отпущено на содержание училища 7 693 руб., в 1903 г. – 17 002 руб. 50 коп., а на 1904 г. предполагалось к отпуску 20 135 руб. 50 коп. и начиная с 1905 г. – по 21 612 руб. ежегодно и на первоначальное обзаведение училища в 1902, 1903 и 1904 гг. – по 5 000 руб. ежегодно. Платы же за обуче­ние в течение 1902–1903 учебного года было собрано всего 720 руб. На этом рапорте А. Н. Куропаткин наложил резолюцию «Читал».

Часть этой информации военный министр перенес в дневник, записав там, что реальное училище «открыто только в прошлом году. 4-классное. Со­стоит всего 19 учеников. В том числе в 1-м классе – 17 и во втором – 2. Детей дворян, чиновников – 5 (26 %).

Детей мещан 1 (5 %), купцов 1 (5 %).

Детей нижних чинов запаса армии – 4 (21 %).

Детей крестьян из ссыльных, ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных – 8 (42 %).

Уроженцев Сахалина – 13 (68 %).

На 1903 г. отпущено 17 002 руб., на 1904 г. будет отпущено 20 000.

Таким образом, каждый приходящий ученик стоит около 800 рублей. Ин­терната нет. Поэтому реальное училище служит главным образом для жите­лей посада Александровского и притом преимущественно для детей бывших каторжных. Учат даже английскому языку. Бедное, но чисто содержанное по­мещение».

Следующим пунктом программы был музей, который произвел на А. Н. Куропаткина, человека очень любознательного, достаточно приятное впечатление: «Небольшой, но уже есть интересные коллекции птиц и особен­но рыб. Интересны и этнографические коллекции». Это был первый в непростой истории Сахалинского музея визит представителя вла­сти такого ранга и единственный за время существования Российской импе­рии. Ни военный министр В. А. Сухомлинов, ездивший на Дальний Восток аж 3 раза (в 1910, 1911 и 1914 гг.), ни посещавший регион в 1909 г. министр финансов В. Н. Коковцов, главный финансовый оптимизатор империи, до Са­халина не доезжали.

Тюрьма и каторга стали третьим пунктом программы пребывания А. Н. Куропаткина на Сахалине. Представленный военному министру рапорт начальника Александровской тюрьмы был документом во многих отношени­ях показательным, так как не содержал ни номера, ни даже даты! Только све­дения о том, что на 22 мая в тюрьме состоит 2 788 ссыльнокаторжных, из ко­торых: в тюрьме исправляющихся – 623 чел., испытуемых – 398, вне тюрьмы и на частных квартирах – 1 518; женщин в тюрьме было 70 чел., на квартирах – 179.

Эти сведения высокий гость впоследствии перенес в свой дневник. При­чем, несмотря на то, что М. Н. Ляпунов явно тщательно готовил пенитенциар­ную систему острова к визиту столь высокого начальства, наблюдения воен­ного министра, а равно и приведенная им статистика, представляют большую научную ценность. «Всего в ведении начальника Александровской тюрьмы, – писал А. Н. Куропаткин, – состоит 2 788 чел. Тюрем две. Одна для испы­туемых – 398 чел., другая для исправляющихся – 627. Женская – 70 ч[ел]. В первой сидят первые годы. Большинство в кандалах. Помещения простые, но хорошие. Пища 3 ф[унта] хлеба и 40 зол[отников] солонины, почти солдат­ская порция. Наружный вид довольно хорош. Особо зверских лиц не видел. Большинство показывают, что сидят по подозрению в убийстве. В тюрьме ис­правляющихся еще более похоже на бедное казарменное размещение. Воздух дов[ольно] хорош. Нары довольно чистые. В околодке дов[ольно] много боль­ных, но все на ногах.

Значительный процент чахоточных. Опрашивал бывших нижних чинов. Многие – за оскорбление начальствующих лиц или убийство их.

В женской тюрьме довольно большой процент солдаток. Больше всего за убийство мужей при содействии любовников. Две за убийство детей своих. Одна показала за убийство «старушки». Содержаны чисто. Вообще все аре­станты не имеют угнетенного вида. Они, за недостатком помещений, доволь­но скоро попадают на вольные квартиры, где живут, получая казенный паек по 3 руб. в месяц на себя и по 2–3 руб. на каждого ребенка. Мне г[енерал]-л[ейте­нант] Ляпунов рассказывал случай, где баба, явившаяся на Сахалин к своему мужу с 6 детьми, нарочно совершила преступление и теперь получает казен­ной пенсии 21 рубль в месяц.

Вообще вопрос о содержании каторжных заслуживает полного изуче­ния. Мы тратим 1 700 000 руб. в год, а дело не улучшается. Масса здорового народа живет на содержании правительства. Каждый содержимый в тюрьме стоит до 100 руб. в год. Между тем местные богатства не разрабатываются. Добыча угля не организована, и уголь обходится покупателям дорого. Рыбно­го промысла нет. Скотоводство не развито, а имеет задатки развития. Лесное дело не начиналось, а леса горят. На земледелие рассчитывать трудно».

Однако для удовлетворения любопытства военного министра этого ока­залось мало, и он полез в Александровские каменноугольные копи. Причем полез в самом прямом смысле: «Работают каторжные. Чтобы сделать их труд более приятным, отделяют по ½ коп. с пуда угля, разрабатываемого ими. По словам г[енерала] Ляпунова, приходится иногда до 15 руб. в месяц.

Всего из этих копей добывается до 500/т[ыс]. пудов в год. Не организова­ны ни в техническом, ни в экономическом отношениях. Только недавно дело это взял в свои руки горный инженер. Слишком много делается вручную, а перевозка угля до пристани несколько верст (менее 3-х) по плохой дороге, на повозках. Уголь требует отсева. Не самого высокого качества, но лежит в больших массах. Плохо исследован.

Я пробрался со стеарин[овыми] свечами в руках по узкой и сырой га­лерее, низкой так, что все время приходилось идти согнувшись, довольно небрежно сделанной, на 700 шагов в глубь копей, лазил по дов[ольно] голо­вокружительным лестницам, чтобы увидеть самое производство работ. То, что увидел, действительно составляет каторжный труд. Черные и мокрые от просачивающейся воды, взобравшись в какую-то трещину, работали почти в темноте люди. Двое особыми кирками отделяли куски угля, а двое или трое ставили крепы. Мрачно смотрели на нас. Расспросив ближайшего, узнал, что зарабатывает он 1 р[уб]. 50 к[оп]. и до 2-х руб., а не до 15. Что предпочел бы оставаться в тюрьме. Что оттуда водят тоже на работы, но несравненно более легкие, напр[имер] по разгрузке судов.

Ляпунов, с которым я поделился этими сведениями, указал с основанием, что в копях всего мира работают при тех же условиях свободные люди.

Инженеры указали, что работа в копях на здоровье не отражается небла­гоприятно, что работают по нескольку лет, оставаясь вполне здоровыми.

В обратный путь инженеры повели меня в другую галерею, чтобы спу­ститься на прежнюю лучшею лестницею. Оказывается, что дороги не знали. Мы шли, часто переходя по дощечке через открытые вниз ямы, по которым спускали вниз уголь. Должны были цепляться за сырые стены из угля, выпач­кались полностью, должны были возвратиться обратно и наконец попали на такую же лестницу, в первой части даже без примитивных перил, что требова­лась хорошая голова, чтобы не закружилась. Несколько сажен мы лезли вниз по этой лестнице. Особенно трудно было попасть на первую ступеньку, ибо надо было повиснуть на руках. Меня поддержали за руку рабочие, пока я не ощупал под ногами эту ступеньку. Ляпунов был со мною, а также подпоручик Торчинов. Остальные отстали».

Озадачило военного министра и состояние Александровской местной ко­манды, существенно отличавшейся от других местных команд Приамурского военного округа по составу, отчасти по функциям и главным образом – по условиям и специфике службы.

«По списку в команде состоит 555 чел., – констатировал А. Н. Куропат­кин. – Сверхкомплект большой. Допускается потому, что наряды оч[ень] боль­шие. Одних надзирателей за каторжными отделено 25 человек, потерянных для службы. В караул и конвой выходит в день 160 человек.

Так как 136 молодых солдат в строю не стояло, то налицо состояло всего 106 человек, которые и были выведены мне в почетный караул. Набраны из всех губерний. Лица здоровые, даже у молодых солдат, но народ, в общем, более мелкий, чем в стрелковых полках, комплектуемых из сибирских губер­ний. С распространением воинской повинности на Приамур[ский] в[оенный] округ (В реальности, активно обсуждавшееся еще до Русско-японской войны 1904–1905 гг. распространение воинской повинности на Амурскую и Приморскую области, составлявшие большую часть Приамурского военного округа, последовало только в 1909 г.) надо, чтобы команды на Сахалин укомплектовывались именно из это­го округа. Больных сравнительно немного, и санитарное состояние команды, несмотря на трудность службы, хорошее. Отношу это не только к здоровому, в общем, климату Сахалина, но и к заботливости о людях нач[альника] ко­манды подполк[овника] Тарасенко. Боевой офицер, был в 9[-м] стр[елковом] ба[тальо]не под Плевною. Помню его. Ходил на вылазки. Прошу занести его кандидатом в ко[манди]ры отдельных частей и сделать представление о про­изводстве его в полковники на мою награду вне правил. При самых тяжких условиях, при двух офицерах, удивительно, как еще удалось поддержать в лю­дях воинский вид, здоровье и дать им некоторую выучку. 550 чел. – ведь это батальон!

Одеты старослужащие дов[ольно] хорошо. Обувь сохранена недостаточ­но. Докладывали, что служба требует усиленной ходьбы. Выучены старослу­жащие весьма удовлетворительно. Ружейные приемы и маршировка хороши.

Артил[лерийская] прислуга из команды при двух полевых орудиях обуче­на фейерверкером удовлетворительно. С прицеливанием, заряжанием – зна­комы.

Где я был огорчен, так это при проверке подготовки молодых солдат. По­следняя партия прибыла только на днях. В строй еще не поставлены. Так как сообщение в зимние месяцы с Сахалином происходит только на собаках, че­рез замерзающий Татарский пролив, то новобранцев приходится неизбежно задерживать на материке и отсылать на Сахалин только с открытием навига­ции. Новобранцы Александровской команды обучались при Владивостокских крепостных полках. На поверку оказалось, что почти не обучались. Многие не знали ружейных приемов. Брали ружье не на то плечо. Вместо ‘‘на караул’’ брали ‘‘на плечо’’. На караул держали ружье в обратном положении и т. п. При моих личных расспросах молодые солдаты показали, что строевых занятий ими почти не делалось, что их, главным образом, употребляли на работы по устройству лагеря, чистке дороги, уборке и т. д.

Пришли в команду новобранцы плохо одетыми. Вместо того чтобы при­везти с собою комплект казенной мундирной одежды (надо проверить, по­лагается ли это для Сахалина, на[чальни]к команды докладывал, что полага­ется), они явились в разорванных собственных сапогах и большею частью в своей одежде. На 136 чел. принесено: шаровар 34, шинелей 92, полушубков 63, башлыков 62, сапог 5 пар; сапогов валяных 87.

По заявлению на[чальни]ка команды все принесенные вещи к употребле­нию не годны.

Все относительно молодых солдат требуется проверить и в будущем прочно организовать это дело.

Надо найти особую во Владивостоке казарму, назначить особый кадр и ответственных офицеров. Перед отправкою обязательно производить инспек­торский смотр одним из ко[мандиро]в стрелковых полков из Никольска-Уссу­рийского.

Помещения команды деревянные, довольно ветхие, но при ремонте впол­не могут служить еще несколько лет. Помещения убраны довольно заботли­во. Пищу нашел вкусною. Хлеб хорош. В цейхгаузах – наружный порядок. В мундирной одежде недостаток. Обувь заношена. На сверхкомплект мун­дирной одежды не отпускают. Надо отпускать. Или проще – надо узаконить сверхкомплект.

В сарае, где хранятся продукты, приказал вскрыть одну из бочек с соло­ниною. Оказалась очень хорошего качества. Капуста и картофель местные».

Таким образом, военный министр лично убедился в почти полной не­боеспособности Александровской местной команды. Было совершенно оче­видно, что занимающаяся охраной тюрьмы, каторги и, отчасти, освоением острова местная команда, состоявшая в большинстве своем из людей, кото­рым удалось дать лишь «некоторую выучку», почти необученных новобран­цев и двух офицеров на 550 чел. личного состава, при хроническом недостат­ке в мундирной одежде и обуви, а также полном отсутствии боевого опыта, оказать серьезного сопротивления противнику не сможет. Тем не менее на взглядах военного министра на оборону о. Сахалин это никак не отразилось. Такое положение дел позволяет говорить о личной ответственности А. Н. Ку­ропаткина за потерю Российской империей по результатам Русско-японской войны 1904–1905 гг. и Портсмутского мирного договора 1905 г. южной части о. Сахалин. Он был хорошо знаком с мнением местных властей, неоднократно ходатайствовавших об усилении русских войск на Сахалине и лично убедился в плачевном состоянии обороны острова. Однако, если не считать доставку винтовок для вооружения бывших каторжников, даже не попытался принять какие-либо экстренные меры для повышения обороноспособности острова, продолжая настаивать на возможности отстоять его мерами партизанской и полупартизанской войны.

«Лазарет, вернее, Околодок» тоже был проинспектирован. «Содержится в очень плохом, неремонтированном помещении. Необходимо исправить. Ап­тека в порядке. В числе больных 4 ревматика. Один с раною на голове. Оказал подвиг. При конвоировании каторжных, при возке ими тачками, кажется, дров каторжные напали на караульных, но были трое убиты, двое ранены, тем не менее 5 чел. убежали. Раненый ударом полена по голове упал, обливаясь кро­вью. Арестант схватил его ружье, но был настигнут поднявшимся солдатом, который успел при этом вырвать и ружье. Дал ему денежную награду».

Во время посещения Александровского продовольственного магазина 1-го класса, как и было положено в таких случаях, временно исправляющий должность смотрителя магазина поручик Поташевич представил военному министру «почетный рапорт», в котором указывалось, что «при команде Алек­сандровского 1-го класса продовольственного магазина обстоит все благопо­лучно, ведомость о припасах, продуктах и материалах на обороте сего пред­ставляю» [13, л. 228]. В магазине на момент визита министра имелось: ржаной муки – 53 466 пудов 17 фунтов и 30 золотников; разной крупы – 3 156 пуд. 9 фунт. и 29 зол.; консервов – 18 770; сушеных овощей – 63 пуд. 11 1/₉ фун.; байхового чая – 134 пуд. 24 фун. и 11 зол.; сахара – 213 пуд. 17 фунт. и 36 зол.; соли – 880 пуд., а также мешков под провиантом и порожних джутовых – 20 209 и мешков под провиант и порожних холщевых – 4 965. Военный министр этот документ прочитал и даже оставил на нем соответствующую резолюцию.

Однако само по себе наличие всех этих запасов под носом у неприятеля его несколько озадачило. «У самой пристани большой старый сарай. Запасы хранятся в наружном порядке. Команда представилась хорошо одетою, в здо­ровом виде. Хранится муки ржаной 53 000 пуд. Консервов 18 000 порций. При нападении японцев запасы эти составят легкий приз. Прошу обсудить: как быть?» – записал А. Н. Куропаткин в своем дневнике впечатления от увиден­ного.

Во время возвращения на корабль он испытал на себе и все прелести пе­ременчивой сахалинской погоды: «Назад возвращались к пароходу на паро­вом катере. Сильно качало и брызгало водою. Катер сильный».

Следующие за записями непосредственно о посещении о. Сахалина 8 страниц дневника А. Н. Куропаткина, полностью посвящены впечатлени­ям и выводам от увиденного. Для понимания взглядов военного министра на роль острова и его оборону это раздел настолько важен, что его целесообразно привести целиком.

«Общие нужды войск на Сахалине»

Надо обсудить вопрос: как исправить существующую организацию ко­манд. Есть команда со сверхкомплектом, кажется, Корсаковская, до 700 чел. при двух офицерах. Неудобно. Нельзя требовать, чтобы это были воины, а не мужики. Не следует ли дать упрощенную организацию отдельных ба[та­льоно]в? В командах до 2 000 чел. Не следует ли организовать в один полк? Назвать его тоже стрелковым. На сколько это будет стоить дороже?

Организация обороны в военное время остается нерешенною. Вопреки мнению ген[ерала] Ляпунова, продолжаю признавать необходимость воору­жить местное население, кроме сидящих в кандальных тюрьмах (испытуе­мых). В тюрьмах, где сидят исправляющиеся, тоже надо выбрать для воору­жения (кроме жителей Туркестана, китайцев, корейцев и пр[оч]).

Всем обещать прощение на одну или две степени, если хорошо будут слу­жить. Надо иметь в мирное время кадры для 4 или 6 дружин, запасы оружия, знаки на головные уборы, амуницию.

Опасение, что после не отдадут оружия, неосновательно. Будут частные, а не общие случаи. Имея 2-бат[альонный] полк стрелков и 4–6 дружин из местного населе­ния, прибавив 16 орудий, и имея в военное время 200–300 конных охотников, можно сопротивляться десанту японцев, если бы они высадили дивизию. Бо­лее они не высадят (Японцы действительно высадили всего дивизию, и ее вполне хватило для захвата остро­ва).

В особенности надо обратить внимание на крестьян из ссыльных и ссыль­но-поселенцев. Надо еще в мирное время составить списки и даже сделать опыт созыва одной дружины. Дать для занятий ружья без патронов. Стрельбе обучать отдельно, мелкими партиями, напр[имер] при войсках.

Для артиллерии надо иметь всю материальную часть и кадровый взвод (сменный) из полевой, пока лучше крепостной, артиллерии и команды из нижних чинов команд: Александровской и Корсаковской. Надо подумать, как обеспечить передвижение орудий?

Необходимо послать особого офицера Генер[ального] штаба, который выработал бы планы: 1) мобилизацион[ный] сил на Сахалине и 2) планы дей­ствий при различных предположениях о высадке.

Затем надо разработать план присылки на Сахалин подкреплений из Ни­колаевска или Де-Кастри, где кратчайший переезд к Александровску.

Из вопросов, возбужденных г[енералом] Ляпуновым в мой приезд, заслу­живают внимания:

1) Вопрос о постройке или ремонте помещений местных команд. Каза­лось следовало бы к работам привлечь каторжных.

2) Надо улучшить местные лазареты.

3) Надо увеличить приварочные оклады.

4) Надо обсудить службу и питание 200 надзирателей, которые назнача­ются от войск, несут службу раздельно и оч[ень] плохо питаются.

5) Надо определить способы довольствия и службы так называемых от­рядов, в 5–8 человек, которые удаляются от команд на 300 верст. 7 отрядов от Дуйской команды живут круглый год в тундре.

Ляпунов недоумевает: почему с 1^го Января сего года приварочный оклад уменьшен на 2 коп. В результате приходится вводить в раскладку до 160 рыб­ных варок, что чрезмерно. Надо надзирателям и чинам отрядов отпускать деньги в двойном приварочном окладе.

5) Совершенно согласен, что на Сахалине необходимо всем нижним чи­нам давать чайное довольствие.

6) Надо увеличить квартирные оклады для помещений нижних чинов и для офицерских чинов.

7) Надо на сверх-комплект нижних чинов отпускать мундирные вещи.

7) По нарядам состав команд оказывается недостаточным.

8) Надо определить права начальников команд. Командуют с успехом 500–700 нижними чинами, а прав на повышение и на получение отдельной части не имеют.

Прошу все эти вопросы расследовать.

Прошу также поручить одному офицеру Генерального штаба с инженер­ным офицером исследовать (секретно) возможность укрепления временными укреплениями, с проволочными сетями и пр., двух пунктов, Александровско­го поста и поста Корсаковского.

Вместе с вооруженным населением силу каждого рассчитать в 3 000–4 000 штыков и 8 орудий. Запасы иметь годичные. Отстоять эти пункты, мы не дадим больших трофеев японцам или англичанам, если они временно и утвердятся на том или другом из пунктов.

Кроме указанных выше двух пунктов, куда должны стремиться отступить наши прочие команды, нам надо отступать при высадке превосходных сил в глубь острова.

Все работы по возведению укреплений необходимо произвести каторж­ными. Проекты составить ныне же».

Большая часть из этих предложений так и осталась на бумаге. Перепи­ска по хозяйственным вопросам затянулась. Подготовка планов присылки на о. Сахалин подкреплений из Николаевска-на-Амуре или района зал. Де-Ка­стри так и не была завершена. Проекты строительства укреплений в районах постов Александровского и Корсаковского хотя и были разработаны, но так и остались на бумаге. Равным образом так и не была завершена дискуссия о концепции организации обороны острова на случай начала войны с Япони­ей. Именно поэтому оборона острова хотя и велась в Русско-японскую войну 1904–1905 гг. полностью в рамках концепции военного министра А. Н. Ку­ропаткина, однако во многом носила ярко выраженный импровизационный характер. Последнее лишь ускорило ее неизбежный крах.

Интересно, что в рамках той же поездки военный министр использо­вал опыт посещения о. Сахалин… во время дискуссии со статс-секретарем А. М. Безобразовым. 25 июня 1903 г. на Порт-Артурских совещаниях, поле­мизируя с ним о целесообразности лесной концессии на р. Ялу, А. Н. Куропат­кин указывал, что леса много и в России. «Я прибавил, – записал он в днев­нике, – кроме того, об огромных лесных богатствах на Сибирском побережье от Владивостока до устья Амура и на Сахалине. Безобразов ответил, что ныне на всем Тихоокеанском побережье имеются лесные богатства только на Ялу и у нас – Сучанские». Отрицание наличия леса на о. Сахалин в начале ХХ в. само по себе выглядит несколько странно. Данное утверждение А. М. Безобразова было верхом абсурда, поскольку, во-первых, лесные запасы российского Дальнего Востока оказались столь масштабными, что экспорти­руются и в настоящее время, а, во-вторых, поскольку в Южно-Уссурийском крае на Сучане разрабатывались не лесные, а угольные запасы! Таким обра­зом, А. М. Безобразов действительно крайне слабо ориентировался в факти­ческом материале и постоянно все путал, на что неоднократно указывалось очевидцами его выступлений.

Всего в дневниках А. Н. Куропаткина по поездке на Дальний Восток в 1903 г. посещению о. Сахалин отведено 27 страниц. Практически сразу эти дневники начали использоваться в качестве официаль­ного документа, применяемого непосредственно в процессе государственного управления. Именно на их основе был подготовлен «Отчет военного министра по поездке на Дальний Восток в 1903 г. Ч. 1», в котором были представлены в несколько обработанном виде и данные по осмотру о. Саха­лин.

Из отсутствующих в дневниках сведений там были приведены точные данные по списочному и наличному составу Александровской местной ко­манды. По списку в ней должно было состоять: 4 штаб- и обер-офицера и 556 нижних чинов (542 – строевых, 14 – нестроевых). Налицо же состояло: 4 штаб- и обер-офицера и 476 нижних чинов (462 – строевых, 14 – нестро­евых). Кроме того, указывалось, что «для розыска бежавших из тюрем каторжников необходимо при местных командах сформировать не­большие конные охотничьи команды или же, быть может, лучше будет коман­дировать на Сахалин ½ сотни казаков; служба здесь даст им много полезной практики». Была также дана более четкая оценка состояния ла­зарета в посту Александровском: «Местный лазарет размещен очень бедно, при Александровской местной команде, на 18 кроватей. Больных 16 чел. До постройки нового надо хоть ремонтировать старое помещение».

В «Заключении о боевой подготовке войск Приамурского военного окру­га и Квантунской области» особо указывалось: «Местные команды в строевом отношении представились слабее всех остальных частей и особенно Алек­сандровская на о. Сахалине, но слабое состояние последней обусловливается исключительно особыми, издавна сложившимися условиями службы и быта на о. Сахалине…». Однако на общее заключение А. Н. Куро­паткина по обороноспособности российского Дальнего Востока это никак не повлияло: «Молодые войска Приамурского округа и Квантунской области с честью могут выдержать какое угодно боевое испытание», – гласила послед­няя фраза отчета. Брешь в обороне Приамурского военного округа в виде целого острова и, соответственно, явное противоречие в выво­дах отчета военного министра не смутили.

Впоследствии на материалах дневников А. Н. Куропаткина были также подготовлены и отпечатаны типографским способом «Особое дополнение к I-й части» Отчета военного министра по поездке на Дальний Восток в 1903 г., посвященное крепостям и оборонительному строительству в регионе и «Свод главнейших замечаний военного министра, извлеченных из подлинных дневников Его Превосходительства за время поездки на Даль­ний Восток с 15 апреля по 15 июля 1903 г.».

И если второй документ текстологически ничем не отличается от ис­ходного текста дневника, кроме незначительной литературной обработки, расшифровки сокращений и распределения фрагментов записей по темам, т. е. самостоятельной научной ценности не имеет, то первый представля­ет большой интерес, поскольку является достаточно глубокой переработкой исходных дневниковых записей и имеет с ними достаточно мало общего. А поскольку это, вероятнее всего, вообще последний подготовленный до Рус­ско-японской войны 1904–1905 гг. документ, отражавший взгляды военного министра А. Н. Куропаткина на проблему организации обороны о. Сахалин, то соответствующий раздел целесообразно привести целиком.

«Оборона острова Сахалина»

В окрестностях поста Александровского находятся довольно обширные каменноугольные копи; побережья залива Корсаковского известны богатым уловом на них рыбы; на этот промысел давно уже обращено завистливое вни­мание японцев. Затем на о. Сахалине сосредоточены довольно значительные материаль­ные средства каторги и поселения: в виде запасов, инвентаря, зданий и пр. Вот что может представить из себя остр. Сахалин заманчивого для противни­ка. Военные же действия в районе его, во всяком случае нужно думать, будут иметь совершенно второстепенный характер.

Предметами действий для противника представляются пост Алексан­дровский и пост Корсаковский.

Для обороны острова Сахалина мы обладаем четырьмя местными коман­дами общей силой до 2 000 штыков.

Затем для усиления обороны острова до 1903 г. исполнено нижеследую­щее:

1) в пост Корсаковский доставлено четыре, а в пост Александровский – два легких орудия с передками, упряжью и двойным боевым комплектом;

2) местные команды снабжены запасом патронов по 500 штук на винтов­ку;

3) для вооружения дружин обороны в склады острова доставлено 2 800 винтовок Бердана с боевым комплектом по 200 патронов на винтовку;

4) магазины острова пополнены запасом продовольствия: муки и крупы – на два года, соли, сахара и чая – на один год, консервов – на 1 месяц и суше­ных овощей – на 6 месяцев;

5) на остров доставлено интендантское имущество 2-х запасных госпи­талей,

и 6) составлены соображения и подготовлены формирования небольших конных охотничьих команд численностью всего в 64 ниж. чинов.

22 мая 1903 г. я посетил пост Александровский.

Результатами подробного осмотра Александровской местной команды остался не вполне довольным и по причинам, проистекающим исключитель­но из недостатков установившейся в настоящее время организации местных команд.

Надо обсудить вопрос, как исправить это.

В командах большой установленный сверхкомплект нижних чинов и не­достаток офицерского состава.

При составе нижних чинов в 500 человек двух офицеров совершенно не­достаточно для обучения их.

К нижним чинам поэтому нельзя и предъявлять требований в смысле строевого образования. Казалось, следовало бы дать каждой команде упрощенную организацию двух отдельных батальонов или же все команды свести в один стрелковый полк.

Надо рассмотреть эти вопросы и остановиться на той организации, кото­рая явится проще и дешевле.

Организация обороны на военное время пока остается нерешенной.

Мне представляется необходимым, вопреки мнению местных властей, вооружить местное население, кроме сидящих в кандальных тюрьмах (испы­туемых).

Надо обратить особое внимание на организацию в военное время дру­жин из местного населения ссыльных и ссыльнопереселенцев (так в тексте). Надо соста­вить списки и даже сделать опыт созыва одной дружины; надо выдать для занятий винтовки без патронов; стрельбе обучать отдельно мелкими парти­ями при командах. Полагаю также необходимым образовать в мирное время и небольшие кадры этих дружин, в числе 4 или 6, при них хранить оружие, снаряжение, амуницию, знаки на головные уборы и пр.

В тюрьмах для исправляющихся тоже надо выбрать людей, способных носить оружие, исключив из числа их уроженцев Туркестана, корейцев, ки­тайцев и пр.

Выбранным обещать прощение на одну или на две ступени, если будут честно служить. Опасения, что не отдадут оружия после, мне представляются несколько преувеличенными; возможно, конечно, что будут частные случаи, но не думаю, чтобы поголовные.

Также мне представляется необходимым увеличить число полевых ору­дий, примерно до 16, со всей материальной частью; надо образовать в мирное время сменный кадровый взвод с инструкторами и полевой артиллерией и с обучающимся составом из местных команд.

Надо обдумать удобнейший способ обеспечения передвижений артилле­рии.

При ясно обнаружившихся намерениях противника против острова Саха­лина мы, быть может, будем иметь возможность усилить число его защитни­ков небольшим отрядом из Николаевска, поэтому надо обдумать и разработать план перевозки этого отряда на Сахалин из порта Де-Кастри, где кратчайший переезд к посту Александровскому, или из г. Николаевска. Мне также пред­ставляется необходимым составить проекты обороны постов Александров­ского и Корсаковского посредством временных укреплений с искусственными препятствиями с расчетом в каждом на 3–4 тыс. защитников, вместе с воору­женным свободным населением, при 8 орудиях и с обеспечением продоволь­ственными запасами в годичной пропорции; работы по возведению укрепле­ний могли бы быть произведены трудами каторги.

Я согласен с мнением местного начальства о распределении запасов меж­ду береговыми и внутренними пунктами о. Сахалина; для сего требуется по­стройка временных складов; этим мероприятием мы обеспечим себе устойчи­вость на материке острова (так в тексте), если бы противнику удалось овладеть береговыми пунктами, и сохраним для себя часть запасов, которые иначе в рассматрива­емом случае составили бы легкую и немалоценную добычу для противника.

Надо также обдумать вопрос об организации на военное время конных охотников в числе 200–300 чел.

Таким образом, имея 2-батальонный полк стрелков или два отдельных ба­тальона, 16 орудий, 200–300 чел. конных охотников и 4–6 дружин из местного населения, я думаю, мы с успехом можем представить серьезное сопротивле­ние даже значительному десанту противника.

Если же противнику и удастся высадиться и овладеть постами Корса­ковским и Александровским, то наши силы при подобной организации не позволят ему как проникнуть в глубь острова, так и прочно утвердиться на побережье. О всем изложенном я дал на месте указания начальству и просил командировать на остров Сахалин офицера Генерального штаба и военного инженера для разработки планов мобилизации, военных действий и обороны постов Александровского и Корсаковского».

***

Каких-либо по­следствий для судьбы острова эта публикация уже не имела – началась Рус­ско-японская война 1904–1905 гг.

Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин стал единственным военным мини­стром Российской империи, посетившим остров, и результаты этого визита, как уже отмечалось выше, имели далеко идущие и крайне негативные послед­ствия для страны. Именно в ходе этого визита он окончательно укрепился во мнении, что на обороне о. Сахалин, по сути, можно сэкономить, организовав ее в случае войны с Японией партизанскими и псевдопартизанскими мето­дами, да еще и попытался убедить в правильности этого подхода сахалин­ское начальство. К чести военного губернатора острова генерал-лейтенанта М. Н. Ляпунова, он до последнего сопротивлялся воле военного министра, а впоследствии, 31 января 1906 г., еще и был отправлен в отставку в наказание за ошибку, совершению которой он всеми силами пытался воспрепятствовать. При этом утверждения ряда исследователей, что М. Н. Ляпунов «продолжал пребывать в состоянии полного спокойствия», «благодушном настроении» и «высокомерно недооценивал военные способности японской армии и флота» [Костанов А. И., Тварковский Л. С. Здесь не готовились к войне (О Ми­хаиле Николаевиче Ляпунове) // Губернаторы Сахалина. Южно-Сахалинск: Архивный отдел администрации Сахалинской области, Государственный ар­хив Сахалинской области, 2000. с. 46–47], полностью опровергаются как документами, отложившимися в РГВИА, так и дневниками самого военного министра.

Реализованная наперекор здравому смыслу и вопреки мнению местных начальников оптимизированная «оборонительная» концепция А. Н. Куропат­кина в итоге привела к занятию острова японскими войсками в 1905 г. и, как следствие, последующей потере по Портсмутскому мирному договору южной части о. Сахалин. Примечательно, что во Владивостокской кре­пости, где губительные распоряжения А. Н. Куропаткина были частично про­сто просаботированы местным начальством, до столь тяжелых последствий, как в Порт-Артуре и на Сахалине, дело не дошло, и территорию Уссурийского края в составе империи удалось сохранить.

Исправлять не только эту, но и другие тяжелые исторические ошиб­ки А. Н. Куропаткина пришлось в 1945 г., в условиях уже совершенно иной внешнеполитической и военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке и в мире в целом.

Пожалуй, единственным действительно полезным итогом визита военно­го министра на остров в 1903 г. стали… его дневниковые записи, в которых он, пусть и лаконичнее, чем А. П. Чехов, но все же достаточно детально для двухдневного посещения, описал все, что успел увидеть, оказав неоценимую услугу будущим историкам.