Сахалинский областной краеведческий музей. Археология. Что хранит земля (эфир на радио “КП-Сахалин”)

(26 января, 2022 г.; эфир на радио “Комсомольская правда – Сахалин”; гости Игорь Марков и Ирина Орлова)

Образ археолога – это такой благообразный старичок, лопата, очки, руины, ощущение увлеченности (никому не понятное), и все это где-нибудь в Египте. На самом деле археолог это кто?

И.М.:

Мое впечатление об археологии сложилось еще в девяностые годы, когда я смотрел фильмы про Индиану Джонса. Это не старичок…

О.:

Это просто старичок помоложе))

И.М.:

Такой мужчина, помоложе, который выкапывает золотые доспехи и тому подобное. Увлеченная интересная профессия, связанная с риском, адреналином.

Потом мое впечатление поменялось. Я окончил институт и понял, что такое настоящая археология, это рутина, связанная с полями, с работами… и к сожалению для Сахалина – без золота и серебра.

Археолог – это человек, альтруист, верующий во все, во что можно верить. В себя, в людей, в поле. Молодой. С высшим образованием. Чаще всего не женат, потому что работа не позволяет…

И.О.:

Археолог – это человек, получивший в любом случае специализированное образование. Человек, который живет на голом энтузиазме. Без энтузиазма люди в этой профессии надолго не задерживаются. К нам очень часто приходили люди, устраивались …и также радостно из нее уходили. А те, кто задерживается в этой профессии, они сидят на альтруизме (как упомянул Игорь) и энтузиазме.

Если мы говорим о девушках и женщинах археологах – то это люди очень аккуратные, очень методичные. Дело в том, что полевой археолог – это археолог, который машет лопатой и совками, инструментами. А кабинетный – это другое существо. Которое точно все записывает. Не боится и хватается за все детали, какие есть у предмета. И следит за всеми специалистами, которые есть вокруг.

Потому что если вы брали полевые работы – то с собой могли взять еще каких-то людей. На помощь. За ними нужно очень методично следить.

И.М.:

Еще женщины-археологи коварные. Они понаберут себе коллектив, поулыбаются, и мужчинам – «покопайте!»…

И.О.:

Я не могу согласиться, что женщины не работают. Археология это профессия, которая ставит равными мужчин и женщин. Поэтому если вы едете в поле, вы должны быть наравне <со всеми>. Пашут там все на равных…

О.:

Есть предложение посмотреть ролик. 25 секунд. Он описывает работу археолога. А пока он будет идти (25 секунд вам мало будет?), расскажите нам всю работу археолога.

И.М.:

Да, если брать ролик – очень хорошо видно, что происходит. Женщины все таки выполняют такую работу, меркантильную.

И.О.:

Кропотливую.

О.:

Давайте с самого начала.

И.М.:

Ну если с самого начала – то мы берем документ на раскопки. Называется «Открытый лист», без него нам копать нельзя, государство запрещает. До этого мы заранее определяемся, где будем работать, в каком районе, что будем искать. Где предположительно может быть что-то, а где не может…

Выезжаем на место, размечаем раскоп, используя инструменты (геодезические нивелиры, тахеометры). Размечаем квадрат…

И.О.:

Этот квадрат делится на сектора или квадраты. В зависимости от площади раскопа. Квадрат обычно берется метр на метр. Каждый квадрат имеет свое имя, литера… буква и цифра. А1, А2…

И дальше послойно этот квадрат копается. Послойно – снимается как почва идет слоями, самое вкусное для археолога это культурный слой. И в нем могут находиться находки, а могут и не находиться. И то, и другое очень показательно, потому что если находок нет, это говорит, что люди там ничего не оставили, все с собой забрали, в общем, можно по разному интерпретировать это…

И.М.:

Ролик, который посмотрели, как раз иллюстрирует второй вариант. Там фактически ничего не найдено. Восемь предметов, не очень ценных. Отщепы, сколы, отбойник… хотя это было полноценное жилище, мы его копали специально. Это было озеро Бакланье, село Красногорск.

О.:

А как вы пришли в науку археологию?

И.М.:

Учитывая, что археология это работа для альтруистов и людей увлеченных… я попал случайно. Я закончил СахГУ, по специальности «история», потом ушел в армию, вернулся и оставил резюме на сайте. Написал, что увлекаюсь археологией, историей и краеведением. До этого у нас была археологическая практика, А.А. Василевский преподавал у нас… И мне позвонили, пригласили заниматься археологией. Вот уже седьмой год этим занимаюсь, зацепило и захватило, нет желания уйти. Вот так это происходит: либо сразу, либо не твое. Я пришел, сразу стало моим.

Плюс профессии – удалось попутешествовать, побывать во многих местах. На всех курильских островах удалось побывать, что обычному человеку представить невозможно. Мы и на военных кораблях добирались, и на вертолетах, и на лодках. Общение, путешествие …эти части моей профессии мне очень нравятся.

И.О.:

Я попала тоже случайно, сразу после университета. Вакансия была размещена в интернете, мне позвонили, пригласили на собеседование… что забавно, меня собеседовал Игорь Геннадьевич, сам. Что смешно, он меня всячески отговаривал от того, чтобы устраиваться на работу археологом. Вы же понимаете, что нужно много читать? – говорит он. Я люблю читать, что такого. Нужно же в поле поехать! Какие проблемы, я поеду… Он все делал, чтобы я не устраивалась туда.

После Игоря меня собеседовали наш замдиректора и кадровое дело, они были не против. Игорь еще не раз напоминал мне потом, что ты сама виновата, я тебя отговаривал…

И.М.:

Тут надо уточнить, что пришла белокурая блондинка… и я подумал, пришла блондинка, не знает, чем заниматься, услышала красивое название «археология»…

И.О.:

А я прекрасно понимала, куда я иду и чем я буду заниматься.

И.М.:

Принесла с собой вот такое портфолио, с кучей грамот… как это все можно было получить. И я думал, хрупкая девочка, в балет иди, в гимнастику… в библиотеку.

Внешность обманчива. Она вцепилась и вытесняет меня из моего кабинета.

О.:

Что вас «цепляет» в археологии?

И.О.:

Многое. Когда только начала всем этим заниматься, меня цепляло то, что я каждый день сталкиваюсь с историей. Иногда это тысячелетие <назад>, иногда несколько веков… У меня есть возможность каждый день на работе трогать предметы, которые трогали люди, жившие очень давно. И которых не касались современные люди.

А второе, что есть уникальная возможность поехать на раскопки. Далеко не у каждого такая возможность была.

А также меня цепляет то, что из земли появляются уникальные предметы. Например, наконечники из обсидиана (вулканического стекла). Игорь упомянул возможности путешествия… я благодаря нашему музею попала на стажировку в Японию, пробыла там более, чем месяц.

О.:

Игорь, а вас что «цепляет» в вашей работе?

И.М.:

То ощущение, когда сижу в раскопе, с совочком, с щеточкой, и постепенно снимаю <слои>, и никогда не знаешь, что будет внизу. На самом деле там может быть ценнейший клад с точки зрения археологии, сосуд, орудие, нож, человек… Было так, что случайно выкапывали человека. Находили захоронение, которое не могло там быть. И каждый раз ты снимаешь сантиметр совком, а за ним что-то «шкрябнуло», и ты каждый раз – «Что это? Что это?». Предвкушение, азарт. Лотерея, выиграешь, не выиграешь… И если найдешь, то бегаешь, прыгаешь!

Есть такая традиция в археологии, первому, кто что-нибудь найдет, дарят банку сгущенки. Это тоже стимул.

О.:

Не удержусь, задам вопрос про полевые экспедиции. Всех берете с собой?

И.М.:

Волонтерство в археологии очень развито. Бывают большие площади, большие объекты, которые надо «отработать». Ограничение – по здоровью. Если физическая работа тяжела для человека, не подходит ему …он тоже может приехать, но заниматься будет камеральной работой. Описывать что-то, помогать по лагерю, по кухне… запретов как таковых нет. Это все индивидуально.

И.О.:

Еще одно ограничение – чистоплотность. Человек, который работает на раскопках или разведках археологических, должен понимать, что все находки, которые есть в этом раскопе, должны оставаться тем, кто работает, а не тому, кто копает. Если вы что-то нашли, вы не можете это забрать себе.

О.:

У меня к вам вопрос …с хитринкой, наверное. Не простой. Расскажите нам историю заселения островов, кратко и доходчиво.

И.О.:

Вопрос на засыпку.

О.:

Археологи же…

И.О.:

Все верно.

Самая древняя находка на Сахалине датируется 200 000 лет. Это древний, каменный век, палеолит. Эта находка коррелируется с человеком – не хомо, как мы, а с синантропом. Эта находка позволяет нам сказать, что, скорее всего, на Сахалине первыми людьми были не хомо сапиенс.

Есть две теории заселения Сахалина – северная и южная.

Возможно, когда Сахалин был не островной территорией, а частью материковой суши, он заселялся с северной части. А теория южная гласит, что Сахалин мог заселяться с территории Японского архипелага, который тоже когда-то был частью материковой суши.

За южную теорию – японские археологи; за северную – российские (ранее советские).

После древнекаменного века постепенно наступает неолит. На Сахалине он наступает 12 000 лет назад. Он характерен развитыми технологиями в камне. Если в древнекаменном веке люди в основном пользовались грубо обработанными орудиями труда (например, рубило), то в новокаменном веке люди пользуются луками, стрелами, шлифованными орудиями. Процветает творчество. Появляются различного рода украшения. И человек устраивает свой быт. В эпоху неолита уже живут Хомо.

Жилища эпохи неолита представляют собой полуземлянки закрытого типа, вход в него находится сверху (не как у нас в домах, сбоку); такой вход является еще и дымоходом. Жилище это являлось домом для нескольких семей, спали на полу, на шкурах. Стоянки достаточно густо населены в этот период, люди выживали за счет морских ресурсов.

В первом тысячелетии н.э. наступает следующая эпоха – палеометалл. На Сахалин постепенно начинают проникать металлические изделия. Дело в том, что на Сахалине нет открытых выходов руды, и «сахалинцам» не имели возможность изготавливать металлические изделия. Все железо было привозным. И из-за того, что привозное – оно было очень дорогим. В первом тысячелетии н.э. «сахалинцы» знакомятся с котлами, оружием различного рода. И начинают эти изделия имитировать из глины. Появляются котлы с внутренними ушками, «найдзи» (13-16 вв. н.э.). Эти котлы представлены у нас в экспозиции. Если кто-то захочет, может прийти на них посмотреть. Айны делали котлы с внутренними ушками, имитируя металлические с ушками снаружи.

Также средневековье острова Сахалин характеризует торговля. Дело в том, что часть Шелкового пути доходила до острова Сахалин. До нас доходят стеклянные синие бусы (очень часто встречаются в айнских захоронениях). Айнские захоронения также содержат различного рода подвески. Увы, часто они бывают разграбленными.

Одно из таких мы встречали на разведках на озере Айнском, там было достаточно крупное захоронение (7 на 20 метров), и все оно было разграблено «черными копателями». Нам нужно было как-то подтвердить, что это именно могильник, находящийся на памятнике Усть-Айнское. Нам очень повезло, что одна из могил была «оплывшая», там виден был культурный слой, и можно было сделать расчистку. Мы подтвердили, что это место является могильником.

Отличительной чертой последующих эпох – заселение острова коренными народами. Нивхи, уйльта – до сих пор проживают на Сахалине. И айны – но их на территории области не осталось. Есть люди, которые себя идентифицируют айнами, но они максимально ассимилированы с русским населением и метисировались с ними.

Нивхи как и уйльта проживают на территории северного Сахалина, опять же все они максимально уже ассимилированы с нашим населением. Практически все забыли свой родной язык. Сейчас есть огромное количество программ сохранять наследие коренных народов, но, как мы понимаем, это достаточно тяжело в условиях современной реальности.

О.:

А был ли Сахалин когда-нибудь частью крупной империи? Или это всегда была окраина, с которой собирали дань?

И.М.:

Юридически, он был частью империи Российской. А до этого всегда была окраина. Вот, например, «городища» – построенные в годы «чжурчженей». Это военный форт, в который приезжали, собирали дань (пушнину), и уезжали. И существовали они недолго, на таком удалении управлять без средств коммуникации (только гонец – который дойдет и доплывет до острова в неизвестный срок) можно было недолго. Но форты строили, именно для того, чтобы закрепиться на территории, признать ее своей. Как в свое время Невельской закреплялся здесь при помощи постов (раз пост построен, значит российская территория) – то же и китайцы, манчжуры, чжурчжени. А айны и протоайны и иные, кто здесь проживал, платили им дань либо был неравноценный обмен (как индейцы и конкистадоры).

О.:

Вопрос. Мы все время говорим о памятниках археологии. Обыкновенный неподготовленный человек как-то может определить, что он случайно оказался на памятнике археологии

И.О.:

Визуально это можно определить, если памятник уже выявлен. Потому что там будет табличка находиться.

Если таблички нет, памятник не внесен в реестр …там, например, если это крупное поселение, то должно находиться огромное количество котлованов жилищ. Котлованы – как крупные ямы, шесть на шесть, семь на семь… Такое вы вряд ли пропустите.

Неподготовленному человеку это может показаться как ямы от взрывов.

Спутать с воронкой 1945 года.

Например, в прошлом году мы работали в Озерске. Там очень много было капониров, военных укреплений и нужно было отделить одно от другого. Археологические памятники от ям.

О.:

А вот еще вопрос. Приходим в музей, там камешки и щепочки. Нам говорят, это не камешки, это артефакты. Легко ли и долго ли это займет – чтобы научиться определять, что перед тобой не камень, отесанный морем, а артефакт, гарпун, стрела, наконечник…

И.М.:

Это дело времени и дело обучаемости. Есть основные признаки… например, такие: топор древний похож на топор современный, его задача рубить. Нож – задача резать.

А вот с отщепами и сколами сложнее. Там надо знать признаки – раковистый излом в виде волн, ударный бугорок… это надо показывать на предмете, расшифровывать, разжевывать. Каждый раз будешь лучше понимать это.

О.:

Если человек попросился в экспедицию – ему одного полевого сезона должно хватить?..

И.О.:

Нет. Не хватит и не сезона, и не года, и не двух-трех. Нужна вся жизнь. Ты первоначально учился все это делать по одной «методичке» (по типологизации каменного инвентаря). А прошло десять лет, и вышло еще десять методичек, и еще десять публикаций, и они все дополняют то, что ты знал до этого. Плюс ты еще и в поле выезжал… в общем, это все надо совершенствовать из года в год, и одного сезона тут точно не хватит.

О.:

Какие самые интересные находки вам попадались? Вот Игорь принес с собой чемоданчик… это по теме вопроса?

И.М.:

Частично.

Начнем с орудия. Перед нами орудие труда первобытного человека, реконструированное. Здесь из оригинального (настоящего, археологического) только вот эти пластины. Это обсидиан, вулканическое стекло. На Сахалине его месторождение до сих пор не выявлено, он весь привезенный с Хоккайдо. 20 000 лет назад люди на своих плечах, преодолев 200 километров пешим и морским путем, принесли его на Сахалин. Из него древние мастера сделали пластины…

Мы находим только пластины. Не находим основания из кости и дерева – это все сгнивает в наших почвах. Остается только камень, редко если повезет можно найти в зольниках или угольниках целое орудие. Редко бывает.

И вот реконструируем – берем орудие с пазами, туда вставляем обсидиановые пластины и получаем вот такое многофункциональное орудие. Им можно резать, можно колоть.

Плюсы технологии – заменимость. Сломалась пластина, ее можно заменить. В качестве клея использовали органические – битум, смола, пчелиный воск.

Археолог на раскопках находит только пластинки… и дойти до того, чтоб представить, как это должно быть, как выглядит орудие – это годы потраченного времени, это реконструкция. Ученые этим отдельно занимались.

Следующее орудие – скребок.

По факту <со временем> сохраняется только «наконечник». С помощью ее соскребают со шкуры жир, чтобы выделывать кожу, оформлять ее для пошива одежды, покрывал, накидок. Чаще всего на памятниках археологии встречаются именно скребки. Вот этот скребок – реконструкция, древко и оплетка (веревка) современные, но сам скребок оригинальный.

Также для пошива одежды используется проколка – это вариант современного шила. Протыкаем, проворачиваем, делаем дырочку и стягиваем веревками, жилами животных и т.п.

Самое понятное орудие – это нож. Он так и выглядел, как нож. Это базальт.

Повторюсь, на Сахалине таких материалов нет, всё «привозное» и в те времена достать это все было очень тяжело. Все это ценилось на весь золота…

О.:

А еще я вижу два интересных предмета у Ирины.

И.О.:

Мы работаем научными сотрудниками все же в музее, а научный сотрудник музея это уникальный человек, он успевает не только исследовательскими программами заниматься, но еще и популяризировать науку.

Для этого у нас есть мастер-классы, которые тоже имеют археологическую тематику. Мы рассказываем посетителям о древних технологиях, неолитических технологиях, в частности о стреле. Посетители могут сами собрать стрелу своей мечты.

Вот такая стрела – изготовлена из пластикового наконечника, напечатанного на 3D-принтере, из шпагата (имитирующего древнюю веревку из волокна, жил животного), из древка, ну и перья.

Еще можно пойти мастер-класс по ленточной лепке. Это технология, по которой собирались все горшки на Сахалине, гончарного круга у нас не было.

Делаем мы такой горшочек из полимерной глины <на мастер классе>, просто потому, что у нас нет возможности впоследствии горшки «обжигать».

О.:

Давайте про экспедиции. Это же не только наука, наверняка это же еще и забавно, и весело…

И.М.:

То, что сейчас показывают зрителям в трансляции на youtube… да, процентов восемьдесят времени на раскопе мы смеемся. Потому что постоянно происходит глупость, несуразица и тому подобное.

С точки зрения дисциплины археологические раскопы это тяжело. Сохранить там стабильную обстановку так, чтобы все работали, трудно.

А позитив и веселье помогает. Мы все же в полях. Это тяжело. Нет того, что дома – сервис, вода, отопление…

Моя интересная история: я был на Шумшу. Во время моей работы начал извергаться вулкан, а я узнал об этом дома, когда обрабатывал фотографии. Я фотографировал панораму, чтобы искать место для раскопок, и на одной из фото запечатлен вулкан (на Парамушире).

И узнал я об этом только дома, через пару месяцев, когда приехал. То есть настолько я был занят, настолько сконцентрирован на своей работе, что просто не увидел, что там извергается вулкан. Слышно его не было, но извержение было сильным, Парамушир засыпало пеплом.

Ну и очень много интересных моментов, связанных с путешествиями до места раскопа. Сами раскопки …как бы так.

И.О.:

А я не могу сказать про свои случаи «лучший», потому что на каждых работах случается что-нибудь курьезное.

Сразу мне вспомнилось то, что происходило в Японии.

Дело в том, что японские раскопки очень специфичны. Сильно отличаются от нас. Японцы работают на одном раскопе десятилетиями. И для того, чтобы на следующий год раскоп не «поплыл» (а он же глубиной четыре метра), они весь раскоп выкладывают мешками. Каждый мешок доверху заполнен песком.

И чтобы заново начать работать нужно каждый мешок убрать. Один мешок весит двадцать килограмм. В Японии напомню часто идут дожди, тайфуны, и эти мешки с песком часто промокают. И вот сначала эти мешки радостно убираются всеми, кто приехал на раскоп, а потом их надо обратно сложить.

Так вот в один из дней там начался жуткий тайфун, эвакуировали половину острова (Ребу – северные острова архипелага). И нас эвакуировали в единственное бетонное здание на острове, это была школа. Там тряслось все, что может трястись.

В России на раскопе в дождь работа приостанавливается, все сидят по палаткам. В Японии этого не было, мы работали все дни.

И когда мы обратно вернулись – нам нужно было все эти мешки положить в раскоп.

Работа была та еще… маленькие девочки, хрупкие, из Китая, на практику приехали – складывали все это, зрелище то ещё.

О.:

К сожалению, мы не все успели. И я обязательно приглашу вас еще раз!,.