Владимировка (Сахалин) – история и быт жителей в конце 19 века и начале 20 века

В гостях Андрей Кафкан, начальник экскурсионного отдела культурно-туристического центра города Южно-Сахалинска, и Александр Корнилов – экскурсовод КТЦ.

Наша программа проводится в рамках проекта «140 лекций» (о котором мы уже рассказывали)…

А.К.:

Это проект, посвященный лекциям об истории нашего прекрасного города. Лекции очень простые, освещают как общую историю Южно-Сахалинска, так и отдельные ее этапы. Селение Владимировка, город Тойохара, и Южно-Сахалинск.

Записаться на лекцию можно очень просто, позвонив на 210-310, и наши экскурсоводы могут прийти к вам в школу или учебное заведение, и рассказать или общую историю, или тематическую лекцию.

Также можно посетить нашу обзорную экскурсию по городу.

Также в этом году продолжим выставки. В прошлом году мы проводили выставку, посвященную Тойохаре, в этом году в здании Союза Художников (улица Вокзальная, 5-А) уже с 8 апреля мы планируем запустить новую выставку, посвященную селению Владимировка.

Выставка будет сделана в виде фотоинсталляции. Акцент на фотографиях, коих осталось не очень много. Фото остались от японцев. Вот кстати к вопросу, когда закончилась Владимировка, многие считают это <случилось> в 1905 году, но по сути она же продолжила существовать. Правда, в другом государстве.

О.:

Андрей, в одной из наших встреч я был удивлен количеству лекций, сто сорок лекций, вроде и много. На данный момент сколько лекций уже прошло?

А.К.:

Немного. Около тридцати-сорока.

О.:

Ну так и год только начался…

А для дошкольников что-то предусмотрено?

А.К.:

Конечно.

Есть более адаптированные лекции, для маленьких детей. Мы не рассказываем какие-то сложные вещи о казаках, об освоении. Все более просто, знакомим детей с основными объектами, исследователями, рассказываем, что они сделали, какими специальностями владели.

О.:

Давайте поговорим о Владимировке в период…. Ну довоенный что ли. До войны 1904-1905 гг.

Ал.К.:

Да, это можно назвать довоенным периодом, но вообще-то в России сложилась четкая ассоциация, что довоенный период – это до Великой Отечественной Войны.

И перебороть ее было бы сложно.

О.:

Давайте называть этот период «от ее основания»?

Ал.К.:

На самом деле я бы хотел сказать по поводу выставки – она важная. Это неочевидно, но мне как историку понятно, что она может открыть историю с новой стороны. Которая появилась относительно недавно. В прошлом веке. Раньше мы всегда воспринимали историю как историю неких великих людей, глобальных событий, в первую очередь – как историю политическую.

И за ней ведь совсем не было видно простого человека. Не было видно жизни людей, народа, простых житейских радостей и горестей…

Буквально лет сто назад этим стали серьезно заниматься, лет шестьдесят стали по настоящему серьезно заниматься…

Эта ниша в исторической науке пока активно пробивает себе дорогу.

Очень важно увидеть простых людей. Наших, в каком-то смысле, предков.

Жалко, что мы так мало знаем о персоналиях, конкретных людях. Это было бы самое лакомое для нас, показать какого-то человека, рассмотреть его в его судьбе. Это же огромная …не проблема.. ну да, проблема – но это страшно интересная вещь. Они, эти люди, попадали сюда со всей страны за разные вещи, огромный коренной перелом во всей судьбе.

И мы имеем маленькие обрывки <сведений>, как они к этому отнеслись, как отрефлексировали…

Обрывки, случайно записанные тем же Чеховым. И если бы могли раскопать больше, это был бы клад. Если бы где-то нашелся дневник какого-нибудь жителя нашей Владимировки, соседнего села – это было бы сокровище века.

Но пока есть только обрывки от путешественников, чиновников…

Приходится работать с тем, что есть.

Мы постарались сделать так, чтоб человек придя мог прочувствовать жизнь тех людей, которые жили здесь до него. Их быт, их судьбу… что они ели, как они жили, чем они занимались.

Это то важное, чего нам не хватает. Та самая историческая память, некая преемственность.

О.:

Перейдем к истории Владимировки от начала?..

Ал.К.:

От начала времен.

Вначале было слово…

Ну так далеко мы заходить не будем.

А вот когда начинается именно Владимировка, это по общепринятым современным представлениям 1882 год. Это уже более десяти лет существует сахалинская каторга…

Каторга преследовала две цели. Первая – перевоспитание и изоляция от общества преступников. Вторая …причем она, в случае с Сахалином, была наверное главная …разработка природных ресурсов острова, его освоение, создание на нем постоянного населения. Фактически, включение острова в экономику и жизнь империи.

Ожидания от каторги были очень большие.

Если мы возьмем отчеты этого времени, ну понятно, что у них всегда все хорошо, но все равно, если верить отчетам, Сахалин был землей обетованной, и полагалось, что он понесет барыши.

А он взял и не понес.

И тут как раз пришла идея – почему плохо? Потому что заключенные занимаются принудительным трудом, а он не эффективен. Мы их сейчас переведем на поселение. Фактически, они будут жить в своих домах, в деревнях будет надзиратель, он будет следить, чтобы они не набедокурили. Так мы смотивируем их к труду и создадим постоянное население. Они тут привыкнут, обживутся, заведут хозяйство…

Так этой идеей вдохновились, что стали эти деревни просто направо и налево открывать, до двадцати в год, в целом больше сотни деревень основали, и зачастую это, конечно, привело к интересным последствиям, далеким от тех, которые ожидали.

Часто бывало, что деревни основывали бюрократическим способом. Тыкали в карту и говорили, здесь будет деревня.

Мой любимый случай, анекдотический. Зимой разметили место для деревни, летом люди приехали, там болото.

Они там год помучились, второй помучились, пошли в тюрьму сдаваться.

Опять же до многих деревень банально не было дорог. Ничего нельзя было привезти, увезти…

Когда Чехов или Дорошевич ехали через эти деревни, они писали, что жизни тут нет. Люди сидят и ждут, когда выйдет их срок. Ничего они не сажают, не копают. Построили себе полуземлянки, по принципу «и так сойдет».

И вот как раз Владимировка оказалась здесь счастливым исключением. Про нее Чехов как раз ничего плохого не написал.

Он похвалил, сказал, похоже на селения европейской части России, но обмолвился, что по российским меркам ерунда село, конечно.

О.:

Вот так…

Ал.К.:

Для Сахалина пойдет.

Действительно, он же, как известно, перепутал или по другой причине исказил… дату основания села. Это привело к определенной путанице.

Так или иначе, Владимировка оказалась селом успешным. Это можно связать с тем, что до него (до селения) была внятная человеческая дорога. Которую как раз прокладывали из Корсакова на север.

Собственно, когда под деревню искали место, так ее и разметили. Владимир Наполеонович Янцевич, в честь которого деревня и названа, с его проводниками, одним надзирателем и одним местным крестьянином, дошли до туда, практически до куда позволяла дорога, и там и «назначили» деревню.

О.:

Янцевич – это был…

Ал.К.:

Это был человек довольно интересной судьбы. В момент, о котором мы говорим, он в Корсакове исполнял роль окружного тюремного начальника.

О:

То есть, как и Долинск в честь Галкина-Враского, так и Южно-Сахалинск, конкретнее Владимировка …в честь тюремщиков все же были названы.

Ал.К.:

Это тоже предмет расследования. Нигде же не было записано, что вот, Владимировка… в честь Владимира Наполеоновича… не было так принято отмечать. Это как раз результат работы исследователей, историков, краеведов.

Чехов обмолвился в своих записках, что селение такое-то названо в честь майора Владимира. Это дало пищу для ума на многие годы. Разные версии разных Владимиров предлагали на эту роль. В конце концов пришли к тому, что майоров в округе было два, а из них Владимир всего один.

О.:

Давайте про быт расскажем. Из чего строили дома, как все это выглядело…

Ал.К.:

Дома – это избы. Привычные нам в понимании русские избы.

На тот момент вся Сусунайская долина – это долина, поросшая тайгой. Сейчас мы привыкли, что это поля и луга, но это как раз результат человеческой деятельности.

В те славные времена фактически это был сплошной лес. Кое-где прореженный островками деревень.

В строительном материале особых проблем не было. Проблема была в том, чтобы его вручную отнести на место строительства домов.

Вообще, работа «бревнотаска» – человека, носящего из леса бревна – считалась на каторге самой тяжелой. На нее отправляли самых «нелюбимых» заключенных, потому что ты фактически весь день, круглый год, находишься на улице, это бревно руками волочешь, вчетвером обычно…

У Дорошевича в книге «Сахалин. Каторга» есть такой анекдотичный пример, где человек сам просился стать на эту работу, но это был его способ выжить на каторге, чтобы его сокамерники не убили.

А так это очень тяжкий труд.

В 1882 году первые двадцать пять, как их иронично тогда называли, «робинзонов»…

О.:

Так и называли?

Ал.К.:

Да.

…дошли они до конца дороги, сбросили инструменты и начали строить себе деревню.

Каторжники.

О.:

Каторжники.

Меня просто поражает этот момент, что просто ссыльнопоселенцы, каторжники, фактически «уголовники», многие по «тяжелым» статьям, из городов …умели строить.

Вот вопрос, кто ими руководил, откуда они умели…

Ал.К.:

Конечно, не все поголовно умели строить.

Но не всех поголовно и отпускали на поселение.

Поскольку каторга была не столько исправительным, сколько рабочим инструментом, тут судьба каторжников складывалась очень по разному, исходя из того, какими компетенциями они обладали.

Особенно это с удивлением отметил английский врач, который в тот же год, что и Чехов, посещавший Южный Сахалин. У него было хобби или …как сказать, общественная работа… он изучал исправительные учреждения у себя в Англии, в США (где он прожил большую часть жизни), и он с удивлением писал, что на сахалинской каторге не пытаются особо кого-то исправлять. Они в основном рассматривают как …нам присылают рабочую силу, мы с ней работаем как можем.

То есть если человек обладал полезной специальностью, особенно если был не простой человек, а, например, инженер, он фактически мог даже не попасть в тюрьму. Сразу с парохода занимал какую-то должность уже; чуть не в администрации. Ну это, кстати, и на австралийской каторге также было, не какая-то наша «хитрость»…

Ну и те люди, которые попадали в каторгу, сидели в тюрьме, и потом выходили на поселение, они тоже распределялись по своим умениям. Кто обладал ремеслом, попадал в мастерские. Кто не обладал, начинал дороги прокладывать…

Понятно, что на поселение выходили в первую очередь  люди из крестьян. Которые с детства всему этому учились.

Ну и в принципе, по закону больших чисел, большинство заключенных так или иначе были из крестьян, потому что крестьян тогда было 80 процентов населения страны.

И <хотя>, конечно, были частные случаи, но большинство свидетельств, которые приводятся тем же Чеховым и другими путешественниками по истории конкретных каторжников – они обычно какие? Мужики напились, Ваську кто-то убил, кто – не помню, вот я, Захар, теперь в тюрьме сижу.

То есть это не профессиональные преступники. Они, конечно, сидят за тяжкие преступления, но… они могли спиться, разориться, но это люди, которые большую часть своей жизни жили ее как законопослушные граждане.

Оказались на каторге, тут им и говорят, ты дома умеешь строить? Ну много раз видел, как строят. Или не видел, но есть один, два, пять человек, которые видели…

О.:

У меня было предположение, что солдаты тоже участвовали. Потому что когда, например, основывали какие-то посты, то всё строили солдаты. Те самые бывшие крестьяне, которых забрали в армию, которые в детстве помогали папе и маме…

Ал.К.:

Безусловно!

Особенно ранний этап, еще до привоза каторжников – фактически, тогда на Сахалине находились в основном только солдаты, и, конечно, они занимались …все казармы, офицерские избы, бани – все было построено ими.

Ими же разбивались огороды, поля, заводился скот вокруг постов.

Фактически они добрую часть своего времени занимались самообеспечением. Это сохранялось до самой русско-японской войны. Даже уже когда было большое постоянное население из поселенцев (которые должны были снабжать продуктами), все равно у военных не пропала эта обязанность по самообеспечению.

Возникали интересные схемы, типа – мы сами себе коров вырастили, сами себе на мясо продали… было интересно.

О.:

Давайте осветим интересный вопрос, откуда брались предметы быта. Обыкновенная утварь. У нас было свое производстве? Или привозили?..

Ал.К.:

Тут, конечно, сложно.

Присутствует и то, и другое. Очень многое делалось на тюремных мастерских и ремесленниками-кустарями.

Перед каторгой была поставленная задача, чтобы как можно больше делалось в самой каторге. Здесь делались какие-то предметы мебели, одежда, обувь… но это было не единственным источником (хотя к этому стремились, но достигнуть этого не удалось).

По свидетельству путешественников – чего ни коснись, всё привезено откуда-то, причем зачастую как раз это европейские товары, привезенные через Китай.

О.:

Даже не из Владивостока?

Ал.К.:

На самом деле из Владивостока, может, транзитом, но во Владивостоке не было ничего своего.

Если мы возьмем воспоминания такие же, но по Владивостоку, то там будет такая же картина, еще более серьезная, в плане того, что там абсолютно всё импортное.

Все предметы народного потребления (как бы сейчас сказали) – все откуда-то привезены, и поэтому стоят «страшных» денег.

О.:

А японские лавочки?..

Ал.К.:

Японские лавочки…

Роман, где у автора под видом приказчика скрывается японский офицер разведки…

Свечин (автор) как раз осенью приезжал в Южно-Сахалинск. У него была встреча с читателями, и какая-то ехидная бабушка ему сказала: а чего это вы всё врете в своих книгах?

Он ответил, а вы покажите.

И она выдала платиновую мысль: вот Лыков-то не приезжал никогда работать начальником округа!!

Ну, конечно, нет – он вымышленный персонаж. А по всем остальным вопросам претензий не возникло.

Да, японские лавочки безусловно были. Были ли в них приказчиками офицеры японской разведки – этого я не знаю, возможно и были. Но конечно лавочки какую-то роль играли. Какую – это надо копать, поднимать специальную литературу, нужны какие-то историко-экономические исследования… думаю, они, наверное, даже есть… просто их надо найти.

О.:

В общем, логистика во Владимировку была такая: всё бросаешь, едешь в Корсаковский пост, и там покупаешь. Были ярмарки? Или что было?..

Ал.К.:

Первые пару лет, наверное, да.

Причем, ехать, наверное, можно было только в теплое время года, потому что зимой все благополучно заметало снегом и можно было только на собаках. А на собаках ссыльнопоселенцы особо, наверное, не ездили.

В общем, зимой сидишь дома и имеешь, что запас. А летом – в Корсаковский пост.

Но впоследствии, если мы посмотрим более поздние годы, то во Владимировке уже существуют собственные лавки. И ведется торговля товарами народного потребления в розницу. Появились местные купцы из ссыльнопоселенцев, которые взяли на себя вопросы обеспечения своих со-товарищей…

О.:

Возникает деревня. Ткнули пальцем, основали, кое-как обеспечили через Корсаков… и нужно что-то кушать. Как решался вопрос с продовольствием?

Ал.К.:

Таким образом решался…

Вообще, возвращаясь к обеспечению, скажем, что важную роль играло тюремное обеспечение. Понятно, что заключенным выдавали одежду и паёк, но даже когда человек выходил на поселение, еще два года он имел право на получение этих самых одежды и пайка.

Логично предположить, что многие еще долгие годы щеголяли в тюремной робе в качестве повседневной одежды. Ну и когда человек выходил на поселение, ему выдавали одежду, обувь и продукты на первое время.

Очень многие  с этих пайков (по воспоминаниям Чехова) жили – но я, честно говоря, слабо представляю, как с этого можно было выжить. Очевидно, чем-то заниматься все же приходилось.

Что получается?

Пайки… довольно скромные. Очень странные по комплектации. Там много муки, относительно много мяса и немного «крупа». Непонятно, какой именно крупы… Год на это протянуть было тяжеловато.

Так что если кто-то опустив руки сидел и ждал, когда пройдет десять лет и он наконец уедет с этого проклятого острова – им приходилось как-то себя обеспечивать. И здесь как раз с обеспечением была большая трудность. Надо учитывать, что они – ссыльнопоселенцы – не были совершенно свободными людьми. И хотя они не сидели в тюрьме, для них сохранялись многие повинности каторжные. Фактически, они от десяти до двадцати дней могли находиться на принудительных работах.

Во Владимировке, в ранние годы, эта практика точно существовала – они участвовали в прокладке дороги.

И не так много времени оставалось на собственное хозяйство.

Ну а для того, чтобы это хозяйство вести, нужно было расчистить лес. И вот как раз многие деревни «погорели» на том, что у поселенцев не хватало сил расчистить достаточно леса, чтобы обеспечить себя посевными площадями.

Другие «погорели» на том, что лес расчищаешь, а земля оказывается плохая, неплодородная.

Проблемы были и с привычками сельскохозяйственными. Крестьянин того времени это человек очень консервативных взглядов – в плане своих экономических стратегий. Понятно, что для традиционного общества самой выигрышной стратегией будет «делай так, как делай твой отец». Он делал, он выжил – значит, это рабочая схема. Будешь «умничать» – совершишь ошибку – урожай погибнет, помрешь с голоду…

А на Сахалине «делай так, как делал твой отец» не работало. Потому что условия климатические совсем другие. И все попытки вырастить хлеб приводили к трагедиям.

Никакого хлеба в результате не получалось. Вырастало столько, сколько нужно, чтобы снова его посеять.

И картошка росла хорошо.

Но картошка это всегда был вспомогательный продукт. Идея, что картошку мы сделаем «основной», и с нее и питаемся, она была глубоко противна крестьянину. Ему было тяжело ее принятью

В результате в деревне получалось, что хлеб не вырос, картошки мало, и что нам делать?

Мы берем кредит у тюрьмы.

На следующий год то же самое, и мы еще берем кредит, не отдав первый.

Они ж нас не бросят, мы ж помрем, они, значит, нам еще кредит дадут…

В конце концов мы там берём столько кредитов, что мы никогда в жизни не расплатимся, говорим – у нас кредитов столько, что мы никогда в жизни не расплатимся, чего уж теперь стараться, и всё!..

Были и успешные случаи. Владимировка это более менее успешный случай, здесь люди себя обеспечивали, тут климатические условия получше, Сусунайская долина, довольно много ровной поверхности, есть где развернуться, лес свести и паши себе на здоровье…

Завели скот. Довольно много.

Чехов описывает, есть около сорока лошадей и около сорока голов скота. Это очень много по сахалинским меркам. На 91 человека – у каждого по корове и у каждого хозяйства по лошади…

Чехов сказал, это бедность страшная.

Но в принципе, если у семьи есть лошадь, это уже не крайняя бедность. Семья не умрет. А если есть корова, то есть и молоко… корова так и называется кормилица!

Наделы земли были маленькие – по гектару на домохозяйство (это в среднем), и поэтому очень сложно было бы жителям того времени прокормиться именно крестьянским трудом.

Как нам известно по документам, практически поголовно все занимались каким-нибудь отходничеством, промыслами.

На неделе ты отбываешь повинности, на выходных ты крестьянин сам на себя, а ночью ты немножечко шьешь… ботинки правишь… осваиваешь природные богатства…

О.:

Мне кажется, не очень-то они умели ловить рыбу

Ал.К.:

Про рыбу да…

Надо дикоросами спасаться.

О.:

Огромное вам спасибо, друзья!

Жаль, что мы не успели затронуть судьбу Владимировки во время русско-японской войны.

Но мы к этому вернемся в наших будущих программах…